Перед Смертью бессильны даже боги.
В этом и проблема смертных. Ваши жизни слишком скоротечны. Я же была, есть и буду всегда, пока этот мир существует. Возможно, и даже после, когда Всевышний создаст новый, если ему придет в голову такая идея. Мы все покоримся его воле. Ведь он создал и нас. Раньше мы знали зачем. Мы нужны были смертным. Боги никогда не ошибаются, так? Считается, что мы всеведущие. Мудрые. Всепонимающие. В древние времена, люди приносили нам кровавые жертвы, если им требовалась наша помощь, а мы оценивали, достаточно ли принесенной жертвы. У греков были боги на все случаи жизни, а мы наслаждались их поклонением. К тому же, на богов очень удобно сваливать все неудачи. В любой непонятной ситуации. Мы помогали смертным, часто спускались лично, вмешивались в ход истории, меняли мир так, как хотели сами, но со временем стали более черствыми к их просьбам, перестали отвечать на их молитвы, не обращали внимания на их жертвоприношения. Мы стали также эгоистичны, как и люди. И поплатились за это. О нас забыли. Мы стали слабеть. С каждой сотней лет. Сейчас от моей былой силы не осталось и половины. Вызывать крылья становится сложнее, болезненнее, что уж говорить о полетах. И я скучаю по тем временам. Мне нравилось пролетать над полем жаркой битвы, с мечом наперевес. Я не знала различий, для меня не было "своих" или "чужих", "соратников" или "врагов", я просто получала удовольствие от сражения.
В моих ушах почти всегда звучит эхо прошлых битв — звон мечей, яростные крики, стоны умирающих, мой смех и наслаждение. Глаза заволакиваются пеленой. Но прошлого не вернуть. Теперь мы просто часть жизней смертных. Кто-то сдался, застыл, но кто-то еще борется. Это может звучать эгоистично, но мы ищем в отношениях с людьми того, чего нам давно не хватает. Теперь мы сами играем в людей. Деловые встречи, важные звонки, как заработать еще один миллион, отношения. Их любовь помогает вновь почувствовать себе живыми. Да, мы их используем.
И да, нам не стыдно.

В моем случае, я каждый раз влюблялась искренне, бросалась, как в омут, с головой. Я выбирала мужчин, а иногда и женщин, похожих на меня. Упрямых, азартных. Таких, которым нельзя бросать вызов. Или говорить, что они чего-то не могут добиться. Потому что они всегда добиваются того, чего хотят. И зачастую, это они бросали мне вызов, говорят, что богу нельзя отказать, просто иногда приходится приложить чуть больше усилий. И результат того стоит, поверьте мне.
Здравствуй, Ричард, — я сижу на подоконнике в его шикарном кабинете, без интереса перелистывая какие-то бумаги, которые нашла у него на столе, просто чтобы занять время в ожидании его возвращения. Закрытая на замок дверь не могла меня остановить. Кажется, что-то очень секретное попало в мои руки, если судить по красной печати на обложке, но мне нет никакого дела до политики, этих игр в шпионов и прочего. Я вне игры, скажем так. Я вне национальностей и прочих глупостей. Это все мелочи. Мимолетный миг в истории Земли. Какие-то неудовлетворенные амбиции. Гонки вооружения. Стремление показать, кто быстрее, выше сильнее. Самая настоящая глупость, если вы спросите меня, богиню победы. Это все не имеет смысла, они тратят время и ресурсы, когда могли бы добиться гораздо большего, если бы объединились. Пока же они достигают большего подглядывая "в тетрадь" к соседям, если упрощать. С помощью развернутой шпионской сети. И самое забавное, что это уже не является каким-то секретом. Знаете, что-то в духе "я знаю, что ты знаешь, что я знаю". Вопрос лишь в том, кто успеет раньше. Кто окажется более умелым или просто быстрым, удачливым, более сговорчивым.
Но Ричард привлек меня когда-то именно своим стремлением стать кем-то, подняться как можно выше самостоятельно, не за счет своих родственников. Его не устраивало второе место, никогда. И он высоко поднялся. Глава Кингсман, да. Современные рыцари Круглого стола. Фантазии не хватило придумать что-нибудь новенькое. И это включает позывные: Мерлин, Артур, Ланселот, и так далее. Знала я когда-то их всех, а в особенности Артура, и не стала бы гордиться тем, что ношу его имя. Но для людей, смертных, он навсегда останется героем. Легендарным королем Англии. Ведь историю всегда пишут победители, замалчивая неугодные им факты и представляют все в ином свете. Поверьте, я знаю это. Я видела это. Я сама делала так, и не раз. Чего греха таить, в определенный момент, я даже была на его стороне, потому что думала, что он окажется прав в итоге. Я верила, что он приведет нас к идеальному миру. Но он разочаровал нас всех, оказался самым обычным эгоистичным человеком. К этому давно пора привыкнуть, но я не устаю давать им шанс. Ричард не стал исключением.
Где она? — когда за ним закрылась дверь, я откидываю папку в сторону, позволяя листам красиво оседать на пол, и оказываюсь перед ним в тот же момент. Я ниже его, но тем не менее, он съеживается под моим взглядом, не ожидая такой атаки и такой близости. Рукой я упираюсь ему в грудь, вкладывая немного божественной силы. Дерево недовольно скрипит, словно кряхтит старик с больной спиной, но все же выдерживает. Дополнительные вопросы ему не потребовались. В мире есть только одна причина для того, чтобы я вновь явилась перед ним. Роксана, наша дочь. Я не могу задерживаться надолго, потому что понимаю, что иначе я просто сотру его с лица Земли. А это плохо, неправильно, Зевс совершенно точно не оценит, если мы начнем так вмешиваться в дела смертных, невзирая на обстоятельства, толкнувшие нас на те или иные действия. Громовержец сначала решает и делает, а после только думает. Иногда. Если вам повезет. Никто на Олимпе не жаждал навлечь на себя гнев Юпитера. Он и так на многое закрывает глаза, потому что и сам не безгрешен. Поэтому я глубоко вздыхаю и делаю шаг назад. Ричард настороженно смотрит на меня, и в его глазах я вижу узнавание. Я не изменилась. Он видел мой истинный облик, и не забыл. Прошло больше двадцати лет, с тех пор как мы с ним виделись последний раз. Я была с ним недолго, каких-то три месяца, и исчезла, когда поняла, что беременна. Он внимательно меня рассматривает, даже в какой-то степени жадно. Я никогда не задумывалась над тем, что мы, боги, творим со смертными, но сейчас вижу результат. Он искал мне замену. И нашел ее. Практически равноценную. Скарлетт Оверкилл. Она была похожа на меня, даже очень. Иронично. Она смогла принять Роксану, воспитывала ее, как собственную дочь. Может быть даже любила. Но в конечном итоге, Рокси была постоянным напоминанием о том, что Скарлетт была второй. Как бы сильно она ни старалась, она проигрывала. Мне даже жаль ее, в какой-то степени. Она не заслужила того конца, который получила. Возможно, стоило вмешаться чуть раньше. Представиться, расставить все точки над i. Но у меня всегда находились неотложные дела. И причина, почему мне стоит остаться в тени. Причина — это сохранение нашей тайны. Конечно, старший Мортон никому не разболтал бы, но кто знает, на что способна обиженная женщина. Со Скарлетт я виделась всего один раз, когда принесла им двухмесячную Роксану. Весь высший свет принял ее, как дочь Ричарда и Скарлетт, поверив тому факту, что молодая пара успешно скрывала беременность, и ребенок родился недоношенным. В документах была немного исправлена дата рождения, так что новая жена Ричарда не опорочила его честное имя. Ребенок, рожденный в счастливом браке в аристократической семье Великобритании. Лучшего начала истории моей дочери сложно представить.
Но Боги все же ошибаются.

Я была на похоронах Скарлетт Оверкилл, видела, какой несчастной выглядит моя дочь, но так и не смогла к ней подойти. Впервые в жизни, за все тысячи лет в этом бренном мире, я не знала, что сказать. Банальное "Я соболезную" казалось насмешкой. Лично я себя бы ударила за подобные слова. И если Роксана хотя бы немного похожа на меня, она так и сделает. Поэтому я ухожу в тень, жду своего часа. Ей нужно смириться с этой мыслью, пережить. Время лечит, это правда. Вот только иногда не хватает терпения дождаться того самого времени. Я скажу ей правду, к которой она может быть не готова, но которая ей нужна. Я сама виновата в той ситуации, которая сложилась, просто удобный момент для того, чтобы ей открыться, не представлялся. И вряд ли сейчас тот самый момент. Но ждать больше нет смысла. Он никогда не настанет, этот правильный момент. По-крайней мере, я должна ее увидеть, узнать получше. Может быть ей все же не нужно это знать.

По адресу, который мне дал Ричард, оказывается неприметный серый дом, в одном из тихих районов Лондона. Она остановилась в квартире под самой крышей. Я понимаю ее мотивы, она бежит от себя, от прошлого, но вряд ли ей это поможет. Это никогда не помогает, только еще больше бередит старые раны, не дает им заживать. Поднимаюсь по лестнице, предварительно купив в круглосуточном магазине бутылку не самого лучшего виски, но выбор сейчас невелик. Расплачиваюсь с сонной продавщицей и какое-то время стою на улице, выдыхая вместо воздуха сигаретный дым. Рак меня не убьет, но курение иногда помогает расставить все в голове по полочкам. Иногда. Останавливаюсь перед нужной мне дверью, глубоко вздыхаю, набираясь смелости. Опять эта злая ирония. Может все же дать ей эту ночь... Откинув сомнения, все же решительно нажимаю на кнопку. И жду.
Минуту. Две. Три. Я не отпускала кнопку дверного звонка, постепенно теряя терпение. И в самый последний момент, когда я почти решила выбить дверь, мне все же открыли. Передо мной стоит Роксана, вернее как стоит. Стоит косяк двери, а она на него облокачивается в поисках опоры. Склоняю голову к плечу, рассматривая девушку передо мной. Похожа на меня, даже очень. Губы против воли растягиваются в улыбке_ухмылке. Гордость ли это? С оттенком сожаления. Возможно. Поднимаю руку с бутылкой виски и кручу ей в воздухе, отвлекая внимание девушки. Как никак, а она у меня агент Кингсмана, несмотря на все мое презрение к организации в целом, я не могу их недооценивать, работают и подготавливают своих агентов они на приемлемом уровне, вполне возможно, что все рефлексы Роксаны работают даже в таком состоянии. Причинять ей еще большую боль как-то не хочется. И в нужный момент, когда она совершенно на меня не смотрит, прикасаюсь пальцем к ее лбу, шепча нужные слова.
Спи, — приказ, которому она не может противиться. Успеваю подхватить ее в самый последний момент, не даю удариться головой об пол, перехватываю поудобнее и захожу в квартиру, плотно закрывая за собой дверь. К счастью, соседи здесь нелюбопытные. Укладываю свою дочь на неудобную и жесткую постель, но ничего другого под рукой просто нет. Достаю из кармана кусочек амброзии, который удается заставить ее проглотить, после пары минут уговоров и шантажа. Для довершения эффекта мне удается напоить ее нектаром, буквально пара капель. Вряд ли она это запомнит. Но, возможно, похмелье это немного смягчит. Убираю с лица дочери прядь волос, нежно провожу по щеке, поправляю одеяло и медленно отхожу от нее. Сон — лучшее лекарство.
Пока она спит, от нечего делать рассматриваю комнату, переставляю какие-то вещи, навожу порядок. Утром я даже приготовлю ей завтрак, который определенно будет ей необходим, после такого количества алкоголя, которое сейчас циркулирует по ее организму. Кстати, об алкоголе. Моим компаньоном до самого утра оказывается старый добрый виски да какой-то комедийный канал на маленьком, и плохо работающем телевизоре, которому самое место на помойке. Я пью прямо из горла, чувствуя горечь, но не чувствуя действия алкоголя. Я не пьянею, но ощущения притупляются. Вместе с чувством вины.
Рассвет через четыре с половиной часа, а Роксана проснется минимум часов через восемь, в лучшем случае.

На улице довольно тепло, но Кассандра не спешит снимать куртку, пытаясь спрятать забинтованное предплечье левой руки, зная, что повязка окровавлена. Вокруг шумно, но девушка чувствует, что всё равно вызывает подозрение со стороны некоторых прохожих - конечно, температура воздуха за плюс двадцать по Цельсию, а какая-то юная девчонка, не вызывающая доверия из-за взгляда и выглядывающих еле заметных шрамов, идёт в тёмной кожаной куртке, словно вокруг холодный пронизывающий ветер. Двадцать первый век, а людям все равно хочется докопаться до кого-то. Замечая очередной неодобрительный взгляд, Сэндсмарк слышит в голове шёпот Доспех, явно недовольных вниманием, оказываемым их оболочке, на что девушка лишь мысленно шипит о том, что она, прежде всего, хозяйка своего тела, и что весь этот маскарад с курткой появился лишь из-за того, что ночью паразит снова посчитал девушку простым кожаным мешком с костями, попытавшись вновь взять контроль. Итог? Разум юной воровки никуда не исчез, а очередная попытка внутреннего переворота закончилась лишь кровотечением сразу из нескольких мест. Хорошо, что девушка ночевала одна - любой попутчик наверняка спросил бы, что случилось, или, не допусти такого Судьба, потащил бы к докторам. А докторов и всё, что связано с ними, Кассандра слишком уж яро недолюбливала.

Шаг, за ним ещё один - Кэсси не очень-то понимает, как её занесло в Централ-Сити. Пронёсся слух, что её мать находится в городе с выставкой, причём выставкой довольно ценных древностей, но девушка не могла однозначно сказать, приехала она хоть издали посмотреть на доктора Сэндсмарк, несмотря на ухудшение отношений с родной матерью, или визит города был связан с тем, что здесь воровку с лассо ещё не замечали. И для того были веские причины - не очень хотелось попасться в городе, где было чуть ли ни по одному метачеловеку на квадратный метр. Однако, сути это не меняло - сегодня перед ней стоит выбор: поддаться своей натуре или потратить время на знакомство с городом, попытавшись при этом не вызвать надобность в очередном мотке бинтов вокруг собственного тела.

Сэндсмарк ненадолго сворачивает с аллеи и доходит до кафе-мороженого, где на деньги, которые она заработала честно (что уже достижение) покупает себе порцию из двух шариков, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о Доспехах и просто охладиться. Благо, была свободная лавочка неподалёку и раскрывать своё прикрытие, используя сверхчеловеческие способности, чтобы добраться до неё без риска заляпать куртку или джинсы, не понадобилось. Светловолосая устраивается поудобнее и по чуть-чуть собирает с краёв бумажной креманки пластиковой ложечкой уже тающее лакомство, пустым взглядом смотря в никуда и пытаясь сосредоточиться на уже кажущимся дурацким мороженом, которое всё равно кажется восхитительным не то из-за вкуса, не то из-за холода, который хоть как-то понижает внутреннюю температуру. Время тянется, словно жвачка, но девушке торопиться, кажется, некуда, а по сему она продолжает сверлить взглядом дыру в пустом пространстве, зная о появляющихся прохожих только из-за назойливого шёпота Доспех в своей голове, шёпота, который Кассандра старательно игнорирует - хватит с них её внимания на сегодня.

Взгляд девушки довольно равнодушен - вокруг проходят люди, играют дети, шумят собаки и в общем-то идёт активная жизнь, а Сэндсмарк лишь пытается слиться с природой, вслушиваясь в каждый звук, чтобы не слышать эхо шёпота доспехов в собственной голове. Минута, пять, десять? Мороженое почти доедено, как мимо проносится что-то или кто-то, так, что, пожалуй, заметить трудно. Судя по усиливающемуся шёпоту в голове, это не порыв ветра, а потому Кассандра на секунду замирает, смотря в сторону шума. Пара секунд и крики «Это Флэш!» подсказывают, что паразит внутри девушки не ошибся, и внутри порыва ветра, что чуть не выбил у неё из рук почти пустой бумажный стаканчик, кто-то был. Внутри также что-то подсказывает, что это был не главный герой города, а потому, наконец добив уже давно растаявшее мороженое, светловолосая пытается выследить траекторию, по которой непонятная скоростная вспышка покинула место спасения человека.

Шаг за шагом, и Кассандра понимает: в этом городе она в очередной раз сдастся своей новой сущности, но, если повезёт, то сделает она это не одна. Она пытается не вызывать подозрений, хоть, кажется, какой-то прохожий и заметил, что на запястье девушки появился золотой витиеватый браслет, обхватывающий руку, словно наручник, но видимо, не рискнул лезть. Светловолосая пытается сдержать тихий крик, закусив губу и зашипев от боли - вырываясь наружу, шип задел недавно зажившую рану, вызвав неприятные ощущения, которые, правда, уже казались почти привычными.

Шаг за шагом  – Кэсси уж думает, что потеряла след вспышки, но шёпот Доспех и попытка их вырваться наружу - девушка чувствует, как на свободу вырвался второй браслет – подсказал, что это не так. Остановившись издалека, светловолосая заметила девушку, которая, по-видимому, пыталась устроить одиночный пикник. Нужно подойти и поговорить.

Натянув лучшую улыбку, на которую она была способна, Кассандра подошла к месту пикника девушки. - Привет, - Кэсси почему-то засунула руки в карманы, чуть обнажив браслеты, - не против, если я здесь присяду? Самое солнечное место в парке, хочется чуть погреться, - чуть махнув копной светлых волос и не дождавшись ответа, Сэндсмарк скидывает куртку, оставшись лишь в бордовой майке, джинсах, ботинках и чёртовых браслетах, что никак не хотели исчезать. Поначалу девушка пытается действительно греться на солнце, но медлить не стоило, если Доспехи были правы. Подождав ещё минуту, Кассандра поднимает глаза. – Ты метачеловек, да? Я никому не скажу, если что, – Кэсси улыбается снова, на этот раз, правда, искреннее, и посылая небесам тихую молитву о том, чтобы появившийся в голове план сработал.

Как можно видеть, внешности прописаны всего лишь в двух случаях, у Киран и Уолли. С Уолли любые изменения обговаривать нужно прежде всего с кастом Флэша, так как их заявка на персонажа была первой и является выкупленной. Что же касается Киран, тут внешность прошу не менять уже я. Как мне кажется, Наоми вполне подходит, к тому же, гиф с ней довольно много и в случае чего, я готова поделиться всеми ссылками_источниками и чуть ли не обеспечивать графикой.

ну она же классная!

Что касается остальных персонажей, свобода выбора прототипа остаётся за вами, в случае затруднения я готова помочь с выбором. Главное,
чтобы подходило по возрасту, ну и если внешность из списка выкупленных, то, естественно, одобрение выкупившего тоже требуется.

Часы на ближайшей к ней тумбочке показывали, что уже глубоко за полдень. Сейхан просыпается медленно, лениво потягивается и блаженно улыбается, понимая, что ее тело тесно переплетено с телом лежащего рядом мужчины. Телом, которое она уже выучила наизусть, знала все шрамы, каждый изгиб стальных мышц, резкие черты столь любимого уже лица. Она старается не шевелиться, чтобы не разбудить его и немного поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Его глаза закрыты, невероятно длинные для мужчины ресницы мелко подрагивают, а на губах появляется намек на улыбку. Кажется, коммандеру снится что-то приятное. Нескромно женщина полагала, что является причиной этого. Как и проведенная вместе ночь, после долгой вынужденной разлуки. Левая рука Грея лежит у нее на животе, крепко прижимая к себе, словно он боится, что Сейхан может исчезнуть.
    Они оба приехали в Прагу первым же рейсом практически одновременно, с разницей в пару часов, с разных концов Земли: Сейхан из Пекина, где она заключала выгодный для всех договор с одной из секретных группировок китайской мафии, а Грей из Бразилии после успешного ареста местного наркобарона, который намеренно портил товар с целью распространения одного крайне неприятного, но не смертельного вируса. Подробностей женщина не знала, но времени у нее их узнать не было. Разговоры были отложены на неопределенное потом - за время разлуки их чувства казалось ещё больше усилились. Не исключено, именно поэтому Кроу, сам по уши влюбленный в свою молодую жену, и предоставил им такую возможность, и даже сам все устроил - по поддельным документам снял номер в лучшей гостинице Праги (город влюбленные выбрали самостоятельно, решив, что именно покой и атмосфера столицы Чехии - это именно то, что им сейчас нужно), организовал частные рейсы. Ладно, очевидно, что все это сделала Кэтрин, его личный помощник, правая рука, и будем откровенны, главный мозговой центр организации, но приказ директор отдал самостоятельно. Обстановка в мире была относительно спокойная. А с другими происшествиями и заданиями справятся и оставшиеся оперативники. На крайний случай, в считанные часы будут мобилизованы и Сейхан с Грейсоном, если ситуация станет совсем критичной. И они оба прекрасно это понимали. И уже давно научились просто жить здесь и сейчас, не загадывать вперёд и не планировать ничего.
    Их жизнь слишком непредсказуема для этого. Девушка даже не помнит, когда в последний раз они ночевали в доме Пирса в Нью-Йорке. Возможно, месяца три назад. Его квартира уже давно стала их квартирой, и к этому Сейхан никак не могла привыкнуть. Не могла перестать спрашивать себя, а чем она заслужила эту новую жизнь и любовь этого мужчины? Ведь ничего хорошего она за тридцать с лишним лет не совершила, наоборот, убивала без зазрения совести, за деньги, а иногда и просто так, врала, обманывала невинных людей, воровала, меняла стороны и не раз предавала своих союзников, делала все только, чтобы выжить, заботилась исключительно о собственной шкуре. Даже ее знакомство с Грейсоном началось с того, что она стреляла ему в грудь, а после и в голову. Конечно, тогда она знала, что на нём одета последняя разработка военных, "жидкая броня", но просто удивительно, что в конце концов, после долгих лет неопределенности, вражды, настороженного соперничества,  они пришли к тому, что имеют сейчас. Сейхан поднимает руку, чтобы кончиками пальцев невесомо провести по его груди, которая мерно поднималась в такт дыханию, но на полпути остановилась в нерешительности. Грейсон всегда очень чутко спал, а ей не хотелось его будить. Может быть он и пытался от нее это скрыть, но она видела, каким уставшим и обессиленным он был, когда зашёл в двери их номера. Впрочем, и сама женщина уже была на пределе своих возможностей. Хотя она, конечно, постаралась сделать все, чтобы помочь ему расслабиться. У Сейхан было почти два часа, чтобы успеть подготовиться к их свиданию. На столе уже был сервирован заказанный в номер ужин. По всей комнате были расставлены свечи, в том числе и ароматические, отчего голову кружили ароматы жасмина и лаванды, причудливо сплетаясь с ароматом живых лилий, которые уже были в номере, когда сама Сейхан прибыла. Не иначе, как привет от Кэт. Женщина тепло улыбнулась, глубоко благодарная новой подруге. Чтобы они все делали без Брайент. Она действительно была незаменима.
После ужина и пары бокалов вина, они набрали ванну, чтобы смыть с себя усталость последних дней. Сейхан нравилось лежать на широкой груди Грейсона, его руки на её животе, выводят неведомые узоры, а она просто слушает самый прекрасный звук во вселенной - биение его сердца. Иногда ее саму пугало, как сильно она его любит. Никогда не полагала, что в принципе способна испытывать подобные эмоции, да и в не верила никогда в любовь, считала это не иначе, как распространенным заблуждением. В ее жизни были мужчины, которые привлекали ее внимание по тем или иным причинам, но чаще всего после пары ночей с ними, женщина просто исчезала, иногда прихватывая с собой парочку сувениров.
‌   Но с ним с самого начала все было по-другому, Сейхан до сих пор в малейших деталях помнит их первую встречу на заброшенном складе. Всё едва не полетело к черту, когда она впервые встретилась взглядом с его невыносимо голубыми глазами. Нет, это определенно не была любовь с первого взгляда, но что-то в её душе дрогнуло, откликнулось и потянулось к нему. Он не заметил ее заминки, а она через пару мгновений взяла себя в руки. И все прошло замечательно. Но тогда, единственный раз в своей карьере, Сейхан оставила в качестве​ сувенира и напоминания о себе свой кулон с драконом на его мотоцикле, до этого существовавший в единственном экземпляре, её единственное напоминание о матери и о той, другой, маленькой девочке, которой пришлось слишком рано повзрослеть и научиться выживать в этом жестоком мире. И ещё долго не могла объяснить себе, почему это сделала. Теперь же их было два. Они оба носили это украшение, практически не снимая. Иногда, в минуты особой задумчивости Сейхан крутила серебряного дракончика между пальцев, и это помогало ей сосредоточиться. А в последнее время стала замечать подобную привычку и у Грейсона.
‌Грей пошевелился, видимо все же просыпаясь, и тогда женщина погладила его по щеке, покрытой лёгкой щетиной.
‌- Доброе утро, коммандер, как спалось? - ее голос опустился на пару октав. Ей отчего-то очень нравилось называть его именно по его воинскому званию, иногда добавляя в голос нотки сарказма и ехидства, - какие планы на день? - приподнимается на локте, придвигаясь к нему ещё ближе, проводя ногой по его ноге.

Я в глаза твои, как в зеркало, смотрюсь,
Отражение потерять свое боюсь,
Не хочу, чтоб ты лишь гостем был
В сумраке ночей и судьбе моей.
Сказать по правде, до встречи с Барри я не верила в существование такой... "вещи", как любовь. Настоящая любовь, которую воспевают поэты, про которую снимают фильмы и пишут книги. Чувство, ради которого люди идут на подчас действительно чудовищные поступки. Или может быть просто внушила себе мысль о том, что недостойна. В конце концов я не сделала в жизни ничего хорошего, чтобы заслужить подобные чувства. Из-за меня и моей глупости погиб отец. Я всего лишь глупая девочка. Эгоистка, думающая только о себе и своих развлечениях, забывшая о своих обязанностях. О человеке, который вложил в меня душу. Я разочаровываю всех, кто сталкивается со мной. Единственным понимающим меня человеком была моя тетя, но и с ней связь я потеряла по определенным, опять же зависящим от меня причинам. Вся моя жизнь состоит из неправильно сделанных выборов. И каждая дорожка приводит меня к очередному разочарованию. К этому привыкаешь на определенном этапе. И уже не ждешь ничего хорошего от Судьбы, принимая предписанное тебе с покорностью. Лишь стараешься скрывать боль от окружающих людей, дабы не предоставлять им преимущество. Сколько себя помню, я всегда была довольно закрытой, не подпускала близко людей, практически ничего не рассказывала о себе. Я погружалась в иные миры. Много читала. Очень любила комиксы и фантастику, а перед сном представляла себе иной мир, созданный мной. Где были живы родители, где я была лучшим человеком. И иногда подсознание делало мне подарки. Мне действительно снились мои миры, которые продолжали мои истории, улучшали их. И вы можете себе представить, с каким разочарованием я обычно просыпалась и погружалась в свой серый мир. Это не были подарки. Это были суровые напоминания о моих ошибках.

Последние месяцы в Централ-Сити стали самыми счастливыми за всю мою жизнь после того, как я потеряла родителей. Мне действительно, словно стало легче дышать, я чаще улыбалась и радовалась каждому прожитому дню, даже если мне приходилось лицом к лицу сталкиваться с самыми отвратительными поступками человеческой расы. Но все изменилось тогда, когда Барри стал неотъемлемой частью моего доселе никчемного существования. Когда можно было украдкой ловить его взгляд или загадочно улыбаться, на удивление и вопросы со стороны Джо. Когда наши встречи стали чаще и перестали носить случайный характер. Наше первое свидание было в равной степени милым и смущающим обе стороны. Мне нравилось проводить с ним время. Честно, мне ни с кем до него не было так комфортно и спокойно. Я уж не говорю про ту часть, которая включает в себя поцелуи украдкой и теплые объятия. Это было особенно приятно. Я не могла найти в нем ни одной раздражающей меня детали, а когда он улыбался и смотрел на меня, если честно, я забывала, как нужно дышать. И зачем вообще. Он играючи вошел в мою жизнь и очень быстро стал просто неотъемлемой частью, вытеснив все переживания и неуверенность в себе. С ним я была настоящей. Сбросила все свои маски. С Барри я просто жила.
И очевидно, что сейчас Судьба предъявляет мне счет за незаслуженное счастье.

Ты там, где свет, а я где боль, где силы нет владеть собой.
Где жизнь струна, и ей длина – обрывок сна.
— Почему тебе не достаточно только меня, чтобы остаться, — его слова задевают меня сильнее, чем я показываю. Может быть сердцем, подсознательно, я и знаю, почему он так поступает и так говорит, но тем не менее, какая-то моя часть действительно верит, что он думает обо мне именно так. Что мне нужен Флэш — герой целого города. Силы покидают меня. Это не то, на что я рассчитывала. Я не хотела, чтобы он сдался. Я дала ему столько шансов открыть мне правду. И я ужасно устала от лжи. Поначалу и я не могла открыть ему всей правды обо мне, но в конечном итоге все же набралась смелости, ведь тогда мне казалось, что Барри — это человек, с которым я хотела бы провести остаток своей жизни, как бы смешно это не звучало, учитывая, что мы знакомы-то всего пару месяцев. Я просто знала, не знаю откуда, чувствовала душой, что он — моя половина. Слышали, наверно, этот старый, как мир, миф, что все люди изначально были созданы цельными, соединенными воедино в одном теле, мужчина и женщина. Но потом что-то их разделило, и некоторым там и не предоставляется шанса найти столь необходимую часть себя.
Я принадлежу ему, я точно это знаю.
И я совсем уже не уверена, что стать криминалистом — это действительно мечта всей моей жизни. Кажется, моя мечта только что стала для меня совершенно недостижимой. Что же, сама виновата. Переоценила себя. Думала, что помогаю Барри принять правильное решение, вот только у нас с ним разные представления о правильном.
Я хочу остаться. В этом городе. С ним, но должна быть уверена, что он хочет того же самого. Что я тоже нужна ему здесь. Мне нужно было, чтобы он остановил меня. Сказал вслух пару важных слов. Дал причину остаться. Причину, гораздо более вескую, чем какое-то глупое обучение. Неужели он не понимает?
— Я... пожалуйста, поверь в меня, доверься, я не отвернусь от тебя никогда, я люблю тебя — даже я понимаю насколько неуместным, пусть и совершенно искренним было бы это признание. Я была совершенно уверенна в своих чувствах и даже хотела сказать это ему еще в галерее. Просто испугалась тогда, что он неправильно поймет или решит, что это слишком быстро и что я тороплю события или что-то от него требую. Но обстановка, музыка и наш танец — все вокруг казалось правильным и уместным. И когда я почти решилась, сначала куда-то исчез Барри, потом появился этот замедляющий время человек. И все завертелось. А потом похищение и чудесное спасение. Снова нелепые оправдания от моего... а нет уже не моего криминалиста. От немоего героя. И в довершение всего это глупое письмо. Честно, я просто запуталась, пытаясь понять, что мне делать со своей жизнью. Мне правда нравится в Централ-Сити, нравится работать бок о бок с Джо, знакомиться с друзьями Барри, проводить с ними время, а вечера посвящать только Аллену, оставляя все прочее за пределами нашего маленького мирка. Мне казалось, что я наконец нашла свое место, если даже не вспоминала и не волновалась по поводу своего заявления о приеме. Но я не могу так больше. Я устала от постоянного вранья и, если честно, не вижу никакой проблемы в том, что Барри — это мета-человек, да к тому же сам Флэш. Да он ведь уже столько раз спасал меня, а у меня не было возможности поблагодарить толком. Мне хотелось сейчас сказать бы ему, как много он для меня значит, но понимаю, что это ничего не изменит.
Он принял решение. Он не хочет меня в своей жизни. И несмотря на то, что все мое нутро стремится к нему, быть рядом с ним, гордость не позволяет мне умолять. Чуть расправляю плечи, загоняя боль глубоко внутрь себя. Мне нужно только добраться до своей квартиры, прежде чем я позволю себе по-настоящему расклеиться. И выпустить из себя все эмоции.
— Что же... Останови меня, пожалуйста, я не смогу без тебя! Я тогда лучше пойду, — проглотив горький комок в горле все же тихо бормочу, не доверяя в полной мере своему голосу. Может быть со временем и станет легче. Но я точно знаю, что я никогда его не забуду. И никогда не перестану задавать себе один и тот же вопрос. А что, если... Может быть ему просто нужно было чуть больше времени, чтобы открыть мне правду. Что, если я потеряла его из-за своей собственной глупости. Нет смысла винить во всем неодушевленное письмо или искать виноватых среди мета-людей. Это я сделала этот шаг первой. Я вынудила его сделать этот выбор, когда он не был готов. Я все испортила.
— Пока, Барри, — сейчас мне больше всего на свете хочется, чтобы он меня остановил, обнял, вновь почувствовать себя, как дома. На своем месте. Нужной кому-то также сильно, как и он мне нужен. Он не двигается с места, а пауза между нами затягивается.
Я просто хочу, чтобы он был счастлив.
Я ошиблась в одном. Он не хочет быть счастлив рядом со мной. Выдавив из себя улыбку, почти искреннюю, в какой-то степени даже воодушевляющую, разворачиваюсь и выхожу из лаборатории, тыльной стороной ладони стирая с глаз слезы, стараясь не смазать тушь. Мне еще необходимо пройти через все здание департамента полиции. Здание, полное лучших детективом, и чтобы никто не заметил, в каком я состоянии. К счастью, мне удается преодолеть это расстояние, никого не встретив на пути, кто уделил бы мне больше мгновения своего времени. Все были погружены в свои дела. Кто-то возвращался с патруля, с преступниками в наручниках. Кто-то зевал, пил кофе и заканчивал отчеты. Кто-то собирался домой. Обычный вечер в департаменте. Сердце кольнуло от мысли, что я больше не буду их частью. Завтра с утра на стол Сингха ляжет заявление по собственному от меня, а чуть позже поезд увезет меня в другой город. Я больше их не увижу. Не давая себе передумать, быстро пересекаю холл и оказываюсь на улице. Глубоко вдыхаю свежий ночной воздух, понимая, что вести машину я не в состоянии. Ладно, утром вызову такси, а пока лучше прогуляться немного. Тем более, что до моего дома не так уж и далеко. А если срезать путь, то и вовсе минут пятнадцать. А мне это только пойдет на пользу. Запахиваю пиджак и скрещиваю руки на груди, пытаясь сохранить тепло. На улице не так уж и холодно, но ветер кажется дует с севера, а небо на горизонте заложено тяжелыми тучами. Ночью будет гроза. Погода прекрасно отражает мое внутреннее состояние. Вздыхаю, кручу головой, чтобы сориентироваться, и уверенно шагаю в нужную сторону, после опуская глаза на дорогу и прокручивая в голове наш диалог. Сделала ли я все, чтобы переубедить его? Достаточно ли было этих слов? Я не замечаю ничего вокруг себя, пока не понимаю, что больше не одна. Рука тянется к поясу, где в кобуре должно лежать мое табельное оружие, но натыкается лишь на пустоту. И по взгляду стоящего напротив меня мужчины, я понимаю, что ему нужны не только мои деньги и ценные вещи. Даже без привычного веса пистолета, я все равно не собираюсь просто так сдаваться и облегчать ему задачу. Сердце обрывается, когда я слышу шаги позади себя. Один? Без вопросов, у нападающего нет шансов. Отлично по самообороне дают не за красивые глаза. Два? Задача усложняется, но не становится неразрешимой. Излишне громко вздыхаю, окидывая взглядом обстановку. Переулок кажется заброшенным. В окнах не горит свет, а некоторые и вовсе разбиты.
Где я оказалась? Почему не решила выбрать долгий путь?

Быть младшей из пяти детей на самом деле не так уж и здорово, как может показаться.
По-крайней мере в семье Блейк.

Начиная буквально с первых мгновений своей жизни, Дафна только и слышала, что "а вот твои сестры..." и далее в зависимости от обстоятельств. Она всегда и во всем уступала им в глазах родителей, которые возлагали на нее слишком много своих нереализованных амбиций. Младшая дочь семьи Блейк стала их главным разочарованием. Она не была так умна, чтобы поступить в медицинский университет. Она не была так красива, чтобы стать хорошей моделью. Она боялась высоких скоростей и громких звуков. И уж точно не видела себя в армии. Её совершенно не интересовал семейный бизнес, так что в этом вопросе она проигрывала даже дальним родственникам. Вы можете подумать сейчас, что девочку никто не любил, может быть даже угнетал и ее пытались подавить, заставить что-то делать, но нет, это будет далеко от правды. Ее действительно любили, исполняли все ее желания, но Дафна так и не смогла избавиться от мысли, что является главным разочарованием своих родителей.

В конце концов, ничего особенного она так и не добилась.

Все её достижения можно уместить на листке бумаги А4. Отличница, но средний балл всё же чуть ниже, чем у Дейзи. Капитан группы поддержки, но они не заняли даже призового места на соревнованиях штата. Королева школьного бала, но тем не менее, Доун набрала большее количество голосов. Дафна привыкла быть последней. И её это даже уже не задевало. Она научилась улыбаться упрекам. Потому что она нашла своё место. Корпорация тайна. То, что начиналось исключительно, как хобби, стало для рыжей смыслом жизни. И пусть большую часть времени ей приходилось проводить в качестве приманки, она никогда не жаловалась. Она впервые почувствовала себя нужной. Впервые у нее появились те, кого она могла назвать друзьями. И Дафна искренне любила их всех.

Любила Велму.
Умницу Велму, которая могла в уме решать сложнейшие уравнения, но тем не менее, не могла пригласить парня, который ей нравился, на свидание. И тогда младшая Блейк помогала. Или же наоборот сама просила помощи у мисс Динкли с очень сложными контрольными, которые ей не давались, чтобы не выглядеть в глазах родителей настолько невезучей. И глупой. Оценки рыжей были стабильными. И во много благодаря помощи подруги. Нет, Велма никогда не решала и не делала за Дафну задание, она действительно занималась с ней, объясняла и помогала. Велма стала первой настоящей и самой лучшей подругой для Дафны.

Любила Шегги.
Мистер Роджерс, как бы странно это не звучало, был одним из тех, кого Дафна понимала больше всех остальных. Возможно потому, что попала в аналогичную ситуацию. Норвилл был единственным ребенком, буквально наследником, в своей семье. И разочаровал своих родителей полностью. Конечно, его нельзя назвать тупым, но парень никогда не стремился к академическим достижениям. Более того, многие считали его недальновидным и глупым только на основе его поведения. На самом деле, много раз команду спасало поведение мистера Роджерса в экстремальных ситуациях. Сколько раз он срывал планы суперзлодеев сложно даже пересчитать!

Любила Скуби.
Милого и пушистого Скуби, на которого невозможно было злиться и который всегда умел поднять настроение команде. Да, разговаривающая собака, но вы найдите товарища лучше, чем он! Сколько раз он приходил к Дафне вечером, скулил под дверью, а после молча забирался в ее постель, устраивая голову на ее животе. Дафна чесала пса за ушами, постепенно успокаиваясь и засыпая. Скуби никогда не ошибался, он всегда был рядом. Неизменно приходил к двери мисс Блейк, когда был нужен ей больше всего. И получал за это награду.

И наконец.
Дафна Блейк любила Фредерика Джонса.
И призналась в этом себе еще год назад. Её чувства уже давно не были исключительно дружескими. Ей понадобилось три года, чтобы осознать свои чувства. И год на попытки намекнуть вышеупомянутому господину про ее чувства. Все бесцельно. Фред видел в ней исключительно подругу. И Дафна приняла это, как и тот факт, что проигрывает в сравнении с сестрами. Пусть и не перестала любить их меньше или больше. Она лишь пообещала себе, что пойдет своей дорогой. И попытается переболеть чувствами к нему, ориентируясь на старших сестер и их любовные истории.

К сожалению, этому никак не способствовал приближающийся бал в поместье Джонсов.
И еще меньше этому способствовало приглашение от Фреда стать его девушкой. На этот вечер, что не замедлил подчеркнуть парень.
И отказать блондину Дафна не смогла.

Или может быть это? - Дафна несколько смущенно выходит из примерочной, представая перед глазами Велмы, которая была менее придирчива в плане выбора наряда, поэтому сохраняла спокойствие. На данный момент она демонстрировала пятнадцатое платье, поэтому Динкли лишь подняла вверх большие пальцы. Но Дафна все еще была недовольна своим отражением. Ей хотелось быть идеальной. В глубине души Блейк надеялась, что этот вечер что-то изменит в ее отношениях с Фредом. Потому что, если честно, она уже устала. Если этот вечер ничего не изменит, то рыжая все же примет предложение Гарварда, организованное ее родителями.

Все, я выбрала! - довольная Дафна покидает примерочную, разводя руки в стороны, - Как тебе? - Велма в ответ лишь чуть приоткрыла рот, что убедило Дафну в правильности выбора платья. - А ты сама идешь? - получив подтверждение того, что подруга будет на том же приеме, Дафна слегка расслабляется. Следующие пару часов посвящены выбору платья для Велмы, чему Дафна несказанно рада. Не только она должна страдать.

В день бала, Дафна покорно ждала появления Фреда, усиленно делая вид, что все это исключительно по-дружески. В назначенное время, парень за ней заехал.
Привет, - девушка устраивается поудобнее на переднем сидении машины мистера Джонса.

Одна из сулиц ударила в щит валькирии серебряного копья, стоявшей в первом ряду. Другая пронеслась рядом.
— Ты это видела? Чуть тебя не зацепил! — возбужденно крикнула Ильга, поворачиваясь к Холе.
Хола, не отвечая, стала заваливаться назад. Вторая сулица, скользнувшая над ее щитом, вонзилась валькирии медного копья в шею.
[q] Мефодий Буслаев и ошибка Грифона

[float=left][/float]
Валькирии со всем справятся. Даже потеряв сестёр, они не остаются одни в этой бесконечной битве Света и Тьмы. Чёрная Дюжина вновь пополнится Стражами Мрака, беспощадными и жестокими, а копья погибших валькирий вновь обретут своих владелиц, выбрав самых достойных. В этом мире нужен баланс и без него не обойтись, даже если кажется, что рано или поздно, одна из сторон должна победить. Валькирии гибнут, защищая Свет и всегда остаются в неизменном числе. Чёрная Дюжина - элита лучших бойцов Мрака. Их тоже всегда будет двенадцать. Битва будет вечной и ни одна из сторон, даже неся потери, ни за что не остановится. Серого цвета просто нет. Лишь Мрак и Свет.

Начисто игнорируя любые слова своего оруженосца, с самым независимым видом, Ильга идёт на кухню, чтобы заварить себе кофе. Она уже успела принять душ и переодеться после битвы, и теперь наверное, должна отправиться выспаться, восстанавливая силы после битвы. Чёрная Дюжина - авангард Мрака. Взращённые в самом Тартаре, они были лучшими из тех, кого тот мог представить. Никто из валькирий, даже обладая недюжинным оптимизмом, не верил на всю добрую сотню процентов в то, что переживёт эту битву. Это не были суккубы, размазать которых было довольно легко одним лишь ударом копья. Самые ужасающе жестокие и страшные представители Мрака, опасались которых даже их собратья. Валькирии были готовы к тому, что когда-нибудь это случится, но совсем не могли предугадать исход.
Подобных битв давно не случалось. Стражи Тьмы резали Стражей Света, отрезая их крылья и отправляя в бесконечное путешествие, а валькирии уничтожали комиссионеров, жаждущих забрать человеческие эйдосы, тусклые, и яркие. Но подобных битв, когда на поле боя сошлись Чёрная Дюжина и валькирии, не случалось на протяжении многих веков. И конечно же, все знали, что могут погибнуть, утаскивая за собой представителей Мрака. Никто, без сильного конечно же рвения, не был против.
Ильге было более двухсот лет и она застала многих валькирий. Даже тех, чьи имена были стёрты историей, но не забыты Светом. Филомена, позволившая тьме поглотить её Свет и лишившая валькирий испепеляющего копья. Сэнра, отлучённая от Света и забывшая своё истинное предназначение. Бармия, отдавшая свой  долг.
Никто из валькирий, принимая копьё и все сопутствующие силы, никогда не верил в то, что проживёт достаточно долго. Согласно кодексу валькирий, от любого брошенного вызова, нельзя уклоняться. Будь ты даже новичком, еле-еле держащим копьё в руках, ты должен принять вызов представителя Чёрной Дюжины, кто видел ещё начало человеческих времён. И конечно же, Стражи Мрака всегда беззастенчиво этим пользовались.
Но эта битва была особенной. Собравшей целые трибуны, словно развлекательное шоу и ставшей ярким витком в бесконечной войне Света и Мрака. Среди них не было новичков, кроме Брунгильды и Прасковьи, плохо представляющей, как держать копьё. Каждая из валькирий, выступая на поле, была готова к тому, что уже на следующий день её копьё обретёт новую хозяйку, взамен предыдущей - цикл был непрерывен. И конечно же, готова была утащить за собой как можно больше представителей Чёрной Дюжины. Что примечательно, любой ценой.
Все думали, что битва будет идти до последнего. Пока последняя валькирия не упадёт замертво или последний представитель Тартара не сляжет, пронзённый копьём валькирии. Никто с одной стороны не должен был остаться в живых  и всё длилось бы до тех пор, пока одна из сторон не возликует.

Наверное, в глубине души, Ильга рада, что бой был остановлен. Вызов был принят и никто не собирался отступать до последнего, пока ещё может дышать. Погибли Стражи Мрака, но погибли и валькирии. Бэтла, Малара, Хола и Радулга. В последний момент, когда сулица ударила в щит самой Ильги, она думала, что всё обошлось. Обрадовалась даже, преисполненная адреналина, что Стражи Мрака промазали. Не знала только, что лучшая подруга пропустила удар, ставший к сожалению, для неё смертельным.
Разговаривать не хочется точно также, как и обращаться вглубь чувств. Ильга знает, что такова их судьба - погибать, воюя за дело Света. И если четыре валькирии погибли, утащив за собой шесть представителей Чёрной Дюжины, то это победа. Самых страшных больше не было. И Мраку, точно также, как и Свету, долго придётся восстанавливать силы и искать подходящую замену лучшим своим бойцам. Уже, наверное, не плохо.
[float=right][/float]
А ещё, Ильга совершенно точно рада тому, что Фулона решила сражаться без оруженосцев. Ведомая кодексом чести, она знала,  что перевес, благодаря Шилову и Варсусу, будет в сторону валькирий. И наверное, участвуй Страж Света и один из опаснейших бойцов, взращённый в Тартаре, на их стороне, в качестве оруженосцев, кто - то мог бы не погибнуть. Бэтла, к примеру, чей оруженосец Алексей был теперь безутешен. Или Хола, которую единственную пожалуй, в этой жизни, Ильга могла назвать своей лучшей подругой. Радулга даже или Малара.

Но Фулона, единственная из полубожественного состава, оставшаяся в живых, всегда была предана морали куда больше,чем жажде победы или эгоизму. Как и положено Свету, собственно говоря. 12 валькирий против 12 лучших представителей Мрака. Всё было куда честнее, чем от этой битвы можно было ожидать.

Теперь, когда все двенадцать валькирий стояли вместе, что-то изменилось. Все временное, наносное, случайное ушло. Круг начал медленно покачиваться, сжимаясь все теснее. Валькирии наклоняли вперед головы, пытаясь соприкоснуться плечами, щеками, волосами. Поначалу еще слышны были какие-то звуки, говорились какие-то слова, а потом в этой точке пространства повисла великая и страшная тишина.
— Ну все! — сказала наконец Радулга потеплевшим голосом. — Меня затискали! Хватит! А то драться не смогу!
Круг разомкнулся. Каждая валькирия подошла к своему оруженосцу и попрощалась с ним. [q] Мефодий Буслаев и ошибка Грифона

[float=left][/float]
Точно также, как и все остальные, Ильга готова была к тому, что её копьё к ней не вернётся. Эгоистичная, капризная и не особо чувствительная в свободное от исполнения долга время, она не склонна была к сантиментам. И с оруженосцем своим, несмотря на то, что выбрала его когда-то сама, никогда особенно не делилась чувствами, держать предпочитая всё при себе. Даже стрёмно немного было от того, что она сказала ему, предполагая тот вариант, что живой с этого поля брани между Мраком и Светом уже не выберется. Ничего ужасного, конечно же, кроме того, что дала понять, что у неё тоже есть чувства.

Решение Фулоны  и впрямь было правильным. Да, они выигрывали в ситуации, когда Шилов и Варсус были бы с ними. Их навыки могли напрячь даже некоторых разумных, коих было не много, представителей Чёрной Дюжины. Но что было бы с остальными десятью? Все они, вполне очевидно, отличались своими бойцовскими навыками и были весьма полезны в вечном противостоянии Мрака и Света. Валькирии отнюдь не из личных "хочу" выбирали себе оруженосцев, которые не могли отказаться, и тут же неотступно, и навсегда, следовали за ними. Никто не приказывал им, кого выбрать, они просто чувствовали тех, кто им необходим. А значит, рядом с валькириями были те, кто был им нужен.
Но всё же, Чёрная Дюжина - не суккубы и миссионеры. И даже не просто Стражи Мрака.
Элита, непобедимая и ужасающе смертоносная. Даже само руководство Мрака, вроде Лигула, боялось их до дрожи, предпочитая не связываться, и не обращаться  к ним лишний раз. Но попытка уничтожить валькирий разом, бросив им вызов, от которого они не могут отказаться..  Судя по трибунам, которые были организованы для просмотра  этого шоу, оно стоило того.
Так что, решение Фулоны, что была ещё из первых валькирий, было единственным, абсолютно верным. Ильга даже не представляла, что чувствовала бы сейчас, если бы в битву ввязались ещё и их оруженосцы, которые несомненно, погибли бы. Валькирии не были представителями Мрака. Они не хотели прикрываться кем-то и бросать кого - то на амбразуру, чтобы выжить самим. Поэтому в принципе, в сложившейся ситуации можно было найти ещё плюсы: погибли четыре валькирии и Гелата не приходила в себя, держась где-то на грани, но по-крайней мере, выжившие не потеряли своих оруженосцев. Страшно было только подумать, что чувствовали сейчас те, что потеряли своих валькирий, которым была посвящена их жизнь. Хоть  несомненно, готовились к такому варианту.
[float=right][/float]
Вообще выжить конечно никто не должен был. Битва не должна была быть остановлена, если бы рог не протрубил  четыре раза. А ожидать подобной доброты от Мармуса было бы как минимум странно. Он жаждал крови валькирий и надеялся, что Свет останется без лучших своих бойцов, на время открыв значительную слабую брешь для Стражей Мрака. В то, что в этой битве победит одна сторона, надежды было мало. Скорее, по любимой своей привычке, Мрак не жалел даже своих. Опасных уродов в Тартаре было достаточно для того, чтобы собрать из них новую  Чёрную Дюжину. К сожалению.

Но рог прогудел и бой был остановлен. Валькирии опустили свои копья, а Чёрная Дюжина - своё оружие. Никто не победил, но все потеряли.
Валькирии, несмотря на то, что убили шестерых  - больше. Они были сёстрами, связанными между собою. В Чёрной Дюжине же не было места для личных эмоций. Тьма в физическом своём воплощении и жажда крови. Они готовы были бы, если бы им приказали, с лёгкостью разрубить и друг друга.

Широкими движениями совни Аспурк плотно атаковал Брунгильду, и той пришлось бы нелегко, если бы Малара, Фулона и Хаара не поспешили к ней на помощь. Аспурк и Ловус благоразумно отступили, на Брунгильду же с ревом набросился Гур и, подкатившись под ее щит с двумя похожими на кастеты ножами, смел ее с ног, однако раны нанести не успел, поскольку сам проехал вперед по скользкому льду. Ильга, схватив Брунгильду за плечо, оттащила ее к остальным валькириям, попутно сдернув с ее копья застрявший щит. [q] Мефодий Буслаев и ошибка Грифона

[float=left][/float]
Это довольно странно. Готовиться к тому, что умрёшь сегодня вечером, рядом со своими друзьями, но искренне недоумевать затем, как могли погибнуть они. Хола. Радулга. Бэтла. Малара. Все они ещё вчера сидели с Ильгой на одной кухне и вели ничего не значащие беседы.  Бэтла, хомяча бутерброд за бутербродом, не уставала издеваться над ней, что та вполне возможно, станет когда-нибудь человеком и перестанет кривиться от человеческих слабостей, метро и рыбы, Радулга выводила её из себя, своими неуместными комментариями по поводу оруженосца, а Брунгильда, заменившая Тамааг, просто бесконечно раздражала Ильгу.

Огромная, неуклюжая  и бесконечно беспокоящаяся о каждом заусенце, она, со своей гермофобией и трусостью, словно не была валькирией. Но во время битвы и после, всё это перестало иметь значение. Ильга тащила Брунгильду, совершенно неготовую к таким боям, подальше от представителей Чёрной Дюжины, когда той угрожала опасность и почти также, как и Прасковья, была готова кричать во весь голос, увидев смерть Бэтлы. Просто пожалуй, выдержки у неё было чуть более, чем у бывшей Наследницы Мрака, ставшей внезапно обладательницей ледяного копья и валькирией. Та была юна,  а Ильга застала немало смертей своих сестёр, совершённых во имя борьбы за Свет и из личных мотивов. Хотя конечно, намного легче с каждой гибелью от этого совершенно не становилось.
Особенно Хола. Мало кто, как она, понимал Ильгу.
Да и кто бы не погиб, из всех двенадцати, это было тяжело.
Пройдет, уже совсем скоро, к такому не привыкать. Но в вечер после битвы, когда даже адреналин все ещё зашкаливает, очень сложно с этим свыкнуться. Они успели все попрощаться друг с другом и принести свои извинения за всё, что было сказано и сделано когда-то. И кроме Брунгильды, заменившей недавно погибшую Тамааг, это был очень "старый" состав. Со многими из них Ильга была рядом десятилетиями. 
Валькирия серебряного копья не привыкла демонстрировать  своих чувств, а потому, ей совсем не хочется говорить сейчас со своим оруженосцем. Она бесконечно рада тому, что ему не пришлось участвовать в этой битве и в её квартиру, в которой тот проживал, потому что даже не помнил, кем был до того, как она его встретила, они вернулись вместе. Меньше потерь - уже малая победа на фоне всего остального.
[float=right][/float]
И куда более жутко, если бы оруженосцы тоже вышли на поле боя с Чёрной Дюжиной, было бы возвращаться сюда в гордом одиночестве. Она наверное, просто не смогла бы этого сделать, напросившись с самым горделивым видом на "переночевать", придумав глупейший повод, к той же Фулоне, что со своей многовековой мудростью никогда не задавала лишних вопросов. Но она сегодня не одна и несмотря на то, что ей совсем не хочется делиться своими чувствами  и вообще желается побыть в  одиночестве, это успокаивает.

Всё пройдет. Такова их судьба и выбора собственно, нет никакого. А если бы бой не был остановлен сегодня и она, вполне вероятно, осталась бы на ледяном поле, рядом с Холой и Маларой, то квартира бы осталась её оруженосцу. У неё, как и у всех остальных валькирий, всё равно больше никого не было и быть не могло.
Наверное, выжившие из Чёрной Дюжины сейчас радуются. Им совершенно плевать на товарищей и они, лучшие представители Мрака, не склонны к тёплым чувствам. Для них битва с валькириями - абсолютная победа, погибли четверо и одна по-прежнему в коме. Для валькирий, несмотря на то, что забрали шестерых, это была трагедия.
Но это естественный ход вещей. Ильга, что приняла копье более двухсот лет назад, это знает совершенно точно. Они, действующие по кодексу валькирий, привыкли терять своих сестёр. Не так часто, как можно было бы предположить, но достаточно для того, чтобы научиться это переживать. Хоть и заработать иммунитета от смерти нельзя.
Скорее всего, все думают, что она абсолютно не переживает. Совершенно не притворяясь, Ильга и впрямь, предпочитала заботиться только  о себе любимой и соответствующем комфорте, плохо представляя, для чего нужно переживать за остальных, что могут позаботиться о себе сами. Была капризна, эгоистична, ревнива и не терпела никаких даже намёков на хамство в свою сторону, заводясь быстрее с полу-оборота, чем колесо от хомяка на адреналине. Но серебряное копьё когда-то выбрало её, в качестве достойной преемницы погибшей валькирии. И в отличии от некоторых, Ильга никогда не отступала от своего долга.
Не была в восторге от мысли, что можно погибнуть и никогда не рвалась этого делать, но не сомневалась ни на секунду, когда был  выбор "между" и "между". Офис, прибыльные поставки  и уход за собой были в приоритете в обыденной жизни, которую она очень даже любила. Но как ни крути, она всегда была, и оставалась валькирией. Вот уже много десятков лет.

– Слишком поздно: доходит до сердца. Пора, кажется, начинать волноваться… Копье… мое… возьми! – прошептала Бэтла.
А еще через секунду она умерла, и почти одновременно с ней захлебнулась кровью Хола. Ирка с трибун ничего этого не видела: мешали сомкнутые щиты. О смерти валькирий она узнала по двум светлым птицам, взмывшим в небо.
Прасковья закричала.
Брунгильда, дрожавшая за щитами, случайно увидела щеку мертвой Холы, по которой, застывая, ползла слеза. Это была короткая, мгновенная такая картинка – точно фотоснимок. Что-то перемкнуло в Брунгильде. Она внезапно услышала чей-то крик. Хаара и Ильга, стоявшие перед ней, вдруг разлетелись в разные стороны, точно в них врезался таран. А еще спустя секунду Брунгильда поняла, что кричит она. Это ее рот сведен в крике!
[q] Мефодий Буслаев и ошибка Грифона

Новеньким наверное тяжелее. Владелице каменного копья, не привыкшей к потерям и Прасковье, плохо понимающей, что она испытывает. Последняя и вовсе растилась как Наследница Мрака. Ужас, который она должна была вселять, внезапно сыграл на руку Свету. И девушка, чья сила одним лишь криком могла заставить заледенеть и воспламениться целые стадионы, теперь была с  ними.
Ильга не понимала, как копья выбирают своих хозяев.
Почему та, что должна была править Мраком? Почему та, что от заусенца тряслась с такой силой, словно её возложили на прокрустово ложе?
Но Ильга знает, что копья не ошибаются, кем бы валькирии не были в обычной жизни. И они. Эти две девицы тоже - её сестры. С  того самого момента, как взяли в свои руки копья. С того  самого момента, как присоединились к ним.
Совершенно не важно то, что они ей даже не нравятся. Она, точно также, как и остальных, будет защищать их до последнего. И жизнь отдаст, просто не раздумывая. Они теперь валькирии, что пришли на место её погибших сестёр, коих она знала десятками лет.
Хотя конечно, это совсем не обязывает её относиться к ним особенно хорошо в обыденной жизни. 
[float=left][/float]
- Я сегодня устала, как можно было заметить. Можешь кофе сварить мне ты. Голос капризный и смотрит на своего оруженосца Ильга примерно также. Сколь угодно он мог знать её слабости и знать, что его валькирия из себя представляла на самом деле, это ничего не меняло. Ильга знала, что ей нельзя в него влюбляться, несмотря на все желание и потому предпочитала держать на расстоянии, ничем не  обнадёживая. К тому же, ей не казалось особенно крутым то, что  её могли счесть за обычную слабую и ранимую девушку. Не тот образ на протяжении двухсот лет. Надо его придерживаться, пожалуй.

- Хватит пытаться со мной поговорить об этом. Ты  подобного не застал, но такое случается постоянно. Валькирии гибнут, потому что это  - наша работа. Усевшись на подоконник, Ильга пожимает плечами, всем видом демонстрируя абсолютную отстранённость от ситуации. Ей нужен кофе, потому что она хочет его и во время битвы она устала. Можно хотя бы капельку заботы об утомившемся воине Света? Должна же быть ещё помощь со стороны оруженосцев, кроме помощи в надевании доспехов?
Впрочем, обычно на него жаловаться было глупо. Вечно беспокоился о том, чтобы она поела, о том, что с ней случилось и о её душевном состоянии. Радоваться - не нарадоваться и обычно Ильга это делала. Даже под тартарианскими щипцами не призналась бы в том, что ей это нравится, но чисто объективно - ценила. И капризничала скорее для проформы, потому что было это в духе её характера. Никак иначе.
- Если хочется поговорить о том, что случилось, можешь поехать к Алексею, потому что его - то валькирия погибла. И проверь, убрал ли он холодец со стола, как она просила. По-моему, это было её последними словами ему перед боем.   Ильга язвительно смеётся, замирая от ужаса почти сразу. Ей хочется продолжать хохотать - ведь это так смешно и глупо: перед смертельным боем, откуда не выберешься живым, беспокоиться о еде. Так в духе их Бэтлы. Их. Бэтлы. Которая была с ними не десять лет и даже не пятьдесят. Которая вечно жевала, спала на ходу и не уставала выводить Ильгу из себя своими комментариями, что надо быть добрее, человечнее и вообще. Она часто раздражала настолько, что валькирия серебряного копья реально сомневалась в том, что хочет быть с ней в одном строю.
Но конечно же, это были только минутные капризы. Никогда в жизни, по собственной воле, Ильга не согласилась бы стоять рядом с другой владелицей сонного копья. Все эти словесные пикировки и непонимание, как можно быть такой - всё было глупое, наносное. Абсолютно ничего не значащее на фоне того, что реально было важно. И если бы было можно, она сама бы приготовила для Бэтлы этот холодец, несмотря на то, что никогда в жизни не притрагивалась к кастрюлям и вообще готовке еды. Если бы . . . Интересно, как чувствовал себя сейчас Алексей? Ильга никогда не задумывалась о чувствах оруженосцев до таких моментов.
Хотя конечно, глупо осуждать Бэтлу за мысли о еде перед боем. Она была храбрая. Сильная.  Добрая. И конечно же, в отличии от самой Ильги, говорящей самым деловым тоном про документы и свои дела, в  последние мгновения, не хотела делать ещё всё хуже. Они обе - и Ильга, и Бэтла, понимали прекрасно, что скорее всего, умрут на этом поле. И каждый старался отвлечься  от этого в последние моменты по-своему.
Чем сама Ильга была лучше? Зная, что скорее всего погибнет, вместо того, чтобы объявить какой-нибудь милый вечер прощания, бегала и занималась документами. Написала завещание, чтобы квартира перешла оруженосцу. Подчистила все долги по работе, чтобы потом не поминали грубым словом. Оформила все прочие документы, чтобы потом..в случае чего, не возникало лишних проблем.
Ей тоже было страшно умирать, как и всем.  Но лучше, перед этой неизбежностью, было занять мозги хотя бы этим.
Просто каждый пытается бороться со своим ужасом по-своему. Кто - то ныряет в дела, а кто - то неуместно шутит или говорит о том, что не имеет никакого значения. Каждая из двенадцати валькирий готовилась к тому, что её копьё будет отдано другой. И никто не был готов к тому, что бой, в самом своём разгаре, вдруг остановится.
Ильга помнила, как впервые обняла своего оруженосца, перед тем, как уйти. Они никогда не делились лишней симпатией и вроде бы вообще существовали автономно от других: на своей волне и с легким презрением ко всем остальным, и вежливым, и эмоциональным интересом друг к другу. Ильга ревновала, когда Ламина начинала заигрывать с ним, а тот, в свою очередь, всегда раздражался от мужского внимания к его валькирии.
  Но тогда было страшно и она была уверена, что это - последний их разговор, после чего обсуждать что - то уже будет некому. По-крайней мере,  с её стороны. А сейчас она не хотела говорить об этом. О своих чувствах. Или, точнее говоря, совершенно не могла.
Даже множество пережитых потерь не облегчают боль новых. И куда хуже, когда показать это даже перед самим собой стыдно. Не говоря уж об остальных.
-Только не передержи,пожалуйста. Ты же знаешь, что я не люблю горький. Ильга поворачивается к окну, смотря в своё отражение в ночной глади и поправляет волосы, словно это - единственное сейчас, что имеет значение. У неё много эмоций и большинству из них сейчас она не может подобрать никакого определения, но быть эмоциональной дурочкой ей сейчас не хочется. Сколько таких, мёртвых валькирий, она уже застала? По-прежнему переживать как-то совсем не круто. Ещё упрекнёт потом кто - то в чувствительности, не дай Свет.
И всё же, один вопрос буквально зудит на языке, не давая покоя.
[float=right][/float]
- Надеюсь, ты бы хотя бы немного переживал бы, если бы  меня сегодня тоже убили? Ну, проформы ради. Ильга широко улыбается, повернувшись к своему оруженосцу. Складывает руки на груди и закидывает ногу на ногу, всему своему виду придавая абсолютную безмятежность. Даже ей кажется глупым задавать вопрос в подобном тоне, но иначе не получается. Она не хочет быть сопливой девочкой, что рыдает на груди молодого парня, которого сама обрекла когда-то на служении валькирии. Интересно, он о том когда-нибудь сожалел?

И она спустя десять лет заменит его, как положено кодексом. Им нельзя привязываться к оруженосцам, чтобы становиться кем-то, кроме как воинами Света. Никаких слабостей и лишних эмоций. Все должны быть готовыми погибнуть - и оруженосцы,  и валькирии. Просто с последними, как ни странно, это случается чаще.
Но ей слишком "не очень" сегодня, чтобы обсуждать обыденные их темы. Хотя в том, делая вид, что всё абсолютно нормально, Ильга ни за что не признается.

В более неловкую и сложную ситуацию, я не попадала никогда в своей жизни. И хотя одна часть меня радовалась и все порывалась прыгать от счастья и вешаться на людей вокруг, другой хотелось забраться в темный и теплый угол, чтобы никто не трогал, и заплакать. Или закричать и что-нибудь сломать. Как такое могло получиться? Нет, теоретическую сторону данного вопроса я знала, чай не пять лет. Но все же поверить в этот факт было сложно. Я и... беременна. Мне всегда казалось, что это две вещи строго противоположные друг другу. Это ведь не могут быть главы моей истории. Я даже не думала, что могу, после всего, через что я прошла. Вообще всегда считала, да и сама относилась к беременным, как к слабоумным. Типа, нормальный человек до такого нелепого состояния не дойдет. А оно вот как получается.
В это действительно сложно было поверить. Поначалу все списывалось на отравление испорченной едой, усталость и даже болезнь. Очевидного никто не замечал. Такая мысль в принципе даже никому не приходила в голову. Но дни складывались в недели, а мне легче не становилось, и любые запахи воспринимались особенно остро и иногда даже вызывали тошноту. Я заперлась в своей комнате и входить позволяла только Рейвен и Эрику, так как не хотела, чтобы меня видели в таком состоянии. В конце концов, Рейвен не выдержала. Она силой заставила меня встать с постели и силой же потащила к врачу, заявив, что так больше продолжаться не может. Уж не знаю, как ей это удалось, и чей облик она там приняла, но перед ней едва ли не на коленях ходили. Осмотр, взятие анализов, еще какие-то испытания, и вот через пару часов я смотрю в омерзительно-счастливое лицо доктора, которая сжимает в руке папку с моей "историей болезни". Приторно-сахарным голосом, мне сразу же захотелось ей хорошенько врезать, доктор Линн сообщает мне радостные новости. Я абсолютно здорова, вот только немножко так беременна. Какое счастье, что я сидела, иначе совершенно точно упала бы прям там, где стояла. Врач продолжает что-то говорить все тем же раздражающим голосом, что у меня все идет просто замечательно, ребенок развивается нормально, прописывает мне какие-то витамины, велит больше гулять на свежем воздухе, но я слышу ее словно сквозь вату. У меня внутри — ребенок, живое существо. Мой и Эрика ребенок. Как не сойти с ума?
Или может быть я уже давно сошла, кто знает. Забираю из рук врача какие-то бумаги, рецепты, рекомендации и машинально киваю на все ее слова. Я не слышу, что она мне говорит. Я хочу как можно скорее, оказаться как можно дальше от нее. На негнущихся ногах покидаю кабинет, и сразу же оказываюсь в руках Рейвен, которая все это время терпеливо меня ожидала в приемной. Думаю, что кофе с коньяком ее ожидание несколько скрасил. Хоть кто-то счастлив. Даркхолм улыбается, как довольный кот, когда видит меня, и я понимаю, что она откуда-то уже все знает. Впрочем, удивления нет, это Рейвен. Дальше все происходило как в тумане, к счастью, мне не пришлось ничего особенного делать. Чешуйчатая взяла все на себя. Она даже была так добра, сарказм, что купила мне необходимые лекарства, и по пути домой завезла в какой-то ресторан и заставила что-то поесть. Как ни странно, еда прижилась. Видимо, маленький тиран, который живет у меня в животе, добился своей цели. Он привлек мое внимание, заявил о себе. И теперь я знала. Вот только лучше бы это была какая-нибудь редкая Южно-Африканская зараза. Или кишечный грипп.
Конечно, шила в мешке не утаишь. Сначала я, под угрозой того, что если я этого не сделаю, то это сделает Даркхолм, рассказала все Эрику, чувствуя себя при этом глупой, несовершеннолетней дурочкой, которая банально залетела. Я боялась его реакции так, что искусала изнутри щеку до крови, а следы от ногтей не проходили около получаса, так сильно я впивалась в кожу ладоней. Но он меня приятно удивил, правда осознала я это только через какое-то время.
И хотя изначально знали только мы трое, буквально через неделю, об этом знали уже все. И все вдруг решили, что я стала стеклянной, вызывая у меня желание кому-нибудь что-нибудь сломать. Я не слабая, я вполне в состоянии сама донести чашку/книгу/пакет. Но апогеем стал, конечно, запрет выходить за пределы территории Братства. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать, что я не рассыплюсь от порыва ветра и что я, черт возьми, в состоянии постоять за себя. Мне пришлось кое-кого покалечить для этого, но они сами виноваты. И лишь после этого они успокоились.
Постепенно, я смирилась, даже стала сама в нетерпении ожидать появления ребенка, хотя все происходящее все равно воспринималось пока как-то нечто иллюзорное, эфемерное. Одно могу сказать точно, я расстроюсь, если это в итоге окажется сном. А если это все же сон, то не будите меня.

Но кое-что все же омрачало ожидание и предвкушение, оставляя горькое послевкусие. Я не могла набраться храбрости, чтобы сообщить Петру, потому что не могла представить, как он на это отреагирует. Брат кажется все еще считал меня семилетней. Он даже не знал, что я, как бы это сказать, "встречаюсь" [фу, ненавижу это слово] с Эриком Леншерром, который долгое время был с Людьми-Икс по разные стороны баррикад. А Колосс верный ученик Ксавьера. Все очень плохо. Но он все же имел право знать, ведь речь идет об их семье. Они так давно остались совсем одни. День Икс был назначен. Нейтральная территория, очень хороший ресторан. Через Рейвен мы договорились, что по максимуму железные вещи будут убраны из комнаты, которую мы забронировали. Я бы предпочла сообщать такие вещи в вовсе в оббитой поролоном изолированной комнаты. Лорна говорит, что я преувеличиваю, но давайте спишем все на гормоны. Я беременная, мне все можно. Теперь я говорю эту фразу спокойно, не дергаясь и не хихикая нервно.
Мы никуда не едем! — с этой фразы началось утро. Эрик кажется закатил глаза и продолжил собираться, прекрасно зная, что через пять минут я передумаю. А через пятнадцать передумаю еще раз. Мне нельзя доверять принимать решения, потому что настроение скачет, как резиновый мячик. Любовь и правда зла. А Эрик, вероятно, капитально испортил себе карму какими-то прошлыми действиями, раз уж ему досталась такая вот я. Хотя, хорошим знаком, наверное, было то, что он не жаловался, не пытался убежать, сменить имя и даже не предпринимал попытки убить меня.
В течение всего дня, до назначенной встречи я успешно себя накручивала, представляя самые ужасные сценарии того, как пройдет сегодняшняя встреча. Сама ты параноик, Рейвен, отойди. Живот скучивало нехорошее предчувствие, которое мешало нормально соображать. Пока Леншерр не велел мне глубоко дышать и считать до десяти. Взгляд его стальных глаз отчего-то успокоил меня, пусть кто-то и говорит, что они холодные и что он не умеет испытывать нормальных человеческих эмоций. Что же, тоже самое говорят и про меня. Я успокоилась настолько, что даже смогла перенести нас обоих в ресторан, прям ко входу, напугав швейцара. Но видимо, ему платят очень хорошо, поэтому он не показал своего удивления или страха. Бесстрастным голосом он спросил номер брони, а после проводил нас в кабинет. Петр еще не пришел, оставляя мне больше времени на то, чтобы есть себя живьем.
Обещай не делать глупостей, если что, — серьезно смотрю на Эрика, накрывая его руку своей, когда мы остались вдвоем и устроились за столом, — Он все же мой брат, — улыбаюсь уголками губ и беру в руки бокал с водой.
Все ведь просто должно быть хорошо? Правда? Хотя бы раз в моей чертовой жизни.